Реальная жизнь в этой стране сильно отличается от той, которую видят российские туристы.
Ограниченность туристского обмена при СССР по политическим мотивам, а в нынешней России по экономическим (по оценкам российских экспертов, сегодня менее 10% жителей России бывают за рубежом), а также слабое знание языков, породили множество причудливых мифов о загранице. В том числе о Франции, где я в жил и работал в конце 90-х, и куда недавно съездил вновь. Напомню некоторые из этих мифов.
Там чистые туалеты, «в которых можно чуть ли не спать». Помню, как журнал «Огонёк» во времена перестройки подробно описывал, какой ужас якобы вызывает у приезжавших в СССР туристов наша туалетная бумага, якобы ну совсем уж непригодная, чтобы их благородные задницы подтирать.
Все там хорошо работают, как на себя, так и на «хозяина».
На предприятиях, управляемых хозяином, нет ни «несунов», ни прогульщиков, ни бракоделов.
Супертехнологии и высокий уровень производства. Мой отец всё время вспоминает телепередачу ещё советского времени, что при доении коров во Франции где-то использовали компьютеры.
Ухоженные дома, чистота и порядок на улицах, которые несколько портят «понаехавшие».
Законопослушность жителей, сверяющих каждый свой шаг с законодательством.
Права человека, гуманизм, отсутствие политических репрессий…
В реальности все выглядит иначе.
Туалеты на Западе чисты только там, куда мало кто ходит. На гудящих от тысяч отъезжающих вокзалах Италии (из-за стоимости билетов в четыре ниже, чем в Северной Европе), в туалетах пахнет тем, чем и положено пахнуть, как бы их не убирали. Бумага туалетная везде обычная.
В своё время меня взяли на двухнедельную сезонную работу на сбор винограда в Эльзасе. Попал я в семейство с немецкой фамилией Фриц, где пожилая мать-хозяина с сильнейшим акцентом, с трудом подбирая французские слова, провела как бы производственный инструктаж. Она рассказала, что вчера утром они уже наняли было двоих французов, приехавших с Нормандии. Вечером они, в соответствии с традицией тамошних виноделов, принялись за дегустацию прошлогоднего вина. Надегустировались так, что один из них начал рыгать прямо на стол, празднично накрытый по случаю первого дня сбора урожая. Вечером им этого показалось мало и у себя в комнате они обкурились анашой. Утром их рассчитали, используя пункт французского законодательства о 2-дневном испытательном сроке для сезонных работников. Именно в этот день я искал там работу.
Свой инструктаж хозяйка закончила вопросом: мсье, надеюсь, вы не будете нализываться до такой степени, чтобы рыгать прямо на стол?
Я оправдал её надежды. Стол, кстати, был каждый вечер по-настоящему роскошный вкусный и любовно украшенный. Его не портило даже присутствие за ужином, со всей семьей и наёмными работниками, её сына с утра до вечера вдрызг пьяного, у которого семья забрала в свои руки реальное управление делом.
Работая на сборе винограда на юге страны, я лично видел, как для увеличения сдаточного веса мой наниматель выливал пару вёдер водопроводной воды в кузов своего самосвала. А вы думали, только в СССР продавщицы добавляли воду в молоко?
А вина Божоле! Слышали рекламу: «Новое Божоле прибыло!»? На сборе сырья для производства этих вин я тоже работал. Для увеличения объёма тамошнее вино разбавляли ещё более дешёвыми контрабандными итальянскими «чернилами».
Французские вина в подавляющем их большинстве, включая марочные, делают в кооперативных цехах (cave cooprative) возле которых я всегда искал себе работу. Это аналог наших колхозов с несколько более гибкой системой внутреннего хозрасчёта, где за сданный по весу виноград крестьянин получает те же самые «палочки» трудодни, то есть процент прибыли от будущей реализации вина. Хотя есть и частные цеха, где хозяева что-то мудрят с экспертными дегустациями и делают особо элитные сорта, а также слой особо тонких знатоков – ценителей и потребителей их продукции. Но даже если вы готовы заплатить в московских супермаркетах пятьдесят или сто евро за бутылку якобы элитного вина, но «не в теме» французских вин на всю её глубину, то ваши шансы купить действительно достойное вино малы. Впрочем, согласно опросам, половина французов настолько безграмотна, что даже не знает, что обозначает базовый термин appellation contrl (маркировка марочного вина), не говоря уже о тонких нюансах. И это о гордости Франции – её винах!
Никаких высоких технологий и коров с компьютерами я не заметил, зато видел эксплуатацию детского труда. Хозяин, бывший парашютист-десантник в Алжире, брал для сбора помидоров 13-летних подростков арабского происхождения. Во-первых нелегально – без выплаты отчислений, во-вторых, ровно за половину минимальной часовой ставки, хотя они делали в час взрослую норму. Перед выплатой денег хозяин любил глумливо объяснять этим детям, какие все арабы мерзкие.
Дома во Франции выглядят как на сказочной картинке там, где туристы гуляют или проезжают. Но французские варианты «деревни Гадюкино» тоже существуют. Как и коренные французы со словарным запасом в сто нечленораздельных слов. Есть и совершенно неграмотные, никогда в жизни своей не ходившие в школу, вопреки всем французским законам.
И подошва на купленных мною красивых сандалиях производства города Монтпелье треснула через пару месяцев и я уже в Одессе поменял её на турецкую, которая прослужила потом много лет.
А если принюхаетесь в закоулках французского метро и вокзалов, то поймёте, к чему приводит отсутствие достаточного количества общественных туалетов. И автотрассы строятся лишь вследствие лоббирования их автомобильной мафией, а железнодорожная сеть в целом содержится в худшем состоянии и функционирует при меньшей эффективности, чем у нас во времена СССР. А как полиция во французском «правовом государстве» руководствуется «телефонным правом», так это вообще песня!
Единственное, в чём Франция, как и весь Запад, действительно преуспела – это экспорт. Вся политика страны в послевоенные годы строилась на принципе: всё гнать на экспорт, создавая аномальный высокий курс валюты. Это породило чудовищные дисбалансы, от которых французское общество страдает сегодня. И это делает принципиально невозможными сравнения со временем СССР, особенно в валютных пересчётах: кто жил богаче и лучше.
В начале нулевых годов в моей Одессе поселился на несколько лет некто мсье Леопольд, ранее нештатный корреспондент «Ле Монд». Он был потомком древнего аристократического рода и имел средства выше среднестатистических французских. Мы подружились. Он очень любил пофилософствовать про то, что во Франции жить стало совершенно невозможно, что он оттуда «свалил». И что все, кто могут, тоже бегут. Полное, мол, разложение. Как-то мне это надоело:
- Я тоже знаю Францию не понаслышке. Видел много и плохого, но и хорошего тоже. Вы уж слишком сильно, на мой взгляд, черните ваши порядки.
- Вы жили и работали в провинции и столкнулись с остатками старой традиционной Франции, со страной моего детства. Чтобы увидеть олицетворение наших маразмов – приезжайте в Париж. Да и в провинции всё катится под гору очень быстро, половины того хорошего, что вы видели там, уже не существует.
И вот через много лет я снова поехал во Францию, чтобы своими глазами посмотреть, что изменилось за эти годы. Поехал в Париж, где сосредоточились, согласно Леопольду, все французские проблемы.
Первое, что бросилось в глаза – автомобили стали крупнее и мощнее. Автомобильная мафия знает, похоже, своё дело. Появились жуткие пробки. И машины, которые вопреки правилам дорожного движения, стали нагло парковать прямо на тротуарах.
Метро и электрички стали грязнее, и с непрерывными объявлениями по громкоговорителям, что где-то на линии аварии и что поезд дальше не пойдёт, выбирайтесь окольными путями.
Явно больше стало бомжей, они выглядят более опустившимися и, что очень чувс
