Какова Северная Корея?

Чтобы попасть в иную цивилизацию, не надо мечтать о полете в соседнюю Галактику или изобретать машину времени. Полтора часа из Пекина на стареньком Ту — 134 до Пхеньяна и вот она — самая закрытая страна мира — Корейская народно-демократическая республика. По календарю здесь идет 95-й год Чучхе, люди имеют весьма смутное представление о том, что такое мобильный телефон, Интернет и банковская карта, машины ездят на паровой тяге, и почти вся страна с наступлением сумерек погружается во тьму. Новость о проведенных здесь ядерных испытаниях совсем недавно заставила планету вздрогнуть и задуматься о хрупкости мироздания. Но о том, как живут люди в Северной Корее, земляне имеют весьма смутное представление: в стране работает всего шесть иностранных посольств, въезд журналистов запрещен, а количество туристов исчисляется в лучшем случае несколькими сотнями человек в год. Мы решили нарушить запрет и инкогнито, под видом простоватых туристов, за неделю проехал по стране, в которой вот уже 61 год безраздельно властвуют отец и сын Ким, более полутора тысяч километров.

Как я обманул корейские спецслужбы

Северная Корея как страна, совершенно чуждая мировому процессу глобализации и идущая по-своему, известному только ее лидерам пути, интересовала меня давно. Втайне я даже собирал немногочисленные журнальные вырезки об этой совершенно уникальной политической и социальной формации, не имеющей аналогов в мировой истории, но о поездке туда и не мечтал.

Cтрана считается самой закрытой в мире и до недавнего времени не приветствовала иностранный туризм. К тому же, мне было известно, что в циркуляре Министерства иностранных дел КНДР записано: «Журналисты и писатели не имеют права въезда на территорию КНДР по туристической визе». Когда вокруг КНДР началась новостная истерия, я чисто интуитивно набрал в поисковике Интернет «Тур в КНДР» и, к своему удивлению, получил несколько полезных ссылок. Испытывая колоссальный дефицит инвалюты, Северная Корея приоткрыла дверь в свой загадочный мир. Оказалось, что 7-дневный тур в Корею очень даже возможен, а учитывая высокий класс отелей, включенное в стоимость трехразовое питание и авиабилеты из Пекина и обратно, относительно недорог — 1050 евро. Правда, везде оговаривалось, что с журналистами турфирмы не работают, но разве трудно по такому случаю взять справку на дружественном предприятии? Не особо надеясь на удачу (свои шансы я оценивал как 1:10), я заполнил все присланные одной западной турфирмой документы и через пару недель, к своему удивлению, получил подтверждение о выдаче северокорейской визы.

Остальное было делом техники — встретиться в условленном месте в Пекине с посредником, который в обмен на деньги вручил визы (больше всего порадовало, что их не надо было вклеивать в паспорт — поди потом объясни в посольстве, например, США или Японии, что ты делал в стране, входящей, по выражению Джорджа Буша, в «ось зла») и авиабилеты до Пхеньяна.

Северокорейская экзотика началась еще в аэропорту Пекина при регистрации на рейс. Оказалось, что кроме нас из иностранцев летит еще лишь один европеец — сотрудник какой-то гуманитарной миссии из Швейцарии, да парочка китайских бизнесменов. Несложно посчитать даже с большим поправочным коэффициентом, что иностранцев в КНДР приезжает в лучшем случае несколько сотен в год. Ведь с внешним миром Северную Корею связывают три рейса 96-местного Ту — 134 из Пекина и один рейс турбовинтового Ил — 18 из Владивостока. В парке Air Korеa есть и несколько Ту — 154 (обратно мы летели уже на таком лайнере), но они, похоже, в основном стоят в аэропорту Пхеньяна на приколе. Есть еще поезд Пекин—Пхеньян, да прицепной вагон Владивосток—Пхеньян, но на них иностранцы практически не ездят.

Самолет Air Korea в огромном международном аэропорту китайской столицы сиротливо стоял на самой дальней стоянке: такой маленький на фоне двухэтажных Boeing — 747. Вспомнилось — только корейская и ливанская авиакомпании имеют в мире авиаперевозок самый низкий класс (одна «звезда»), хотя мы какого-то непотребства не обнаружили — внутри самолет оказался чистеньким, облицовка, в отличие от некоторых российских рейсов, на ходу не отваливалась, улыбчивые стюардессы были модельной внешности (но с явно отбеленными лицами, что особо бросалось в глаза на фоне смуглой шеи), и даже туалет оказался чистым и без неприятных запахов.

Там же в аэропорту Пекина мы впервые столкнулись с северокорейцами. Отличить их легко, даже если вы не замечаете разницы между японцем и эскимосом — у каждого на одежде в районе сердца значок с изображением Ким Ир Сена. Как и все, что связано с северокорейским образом жизни, узнать что-либо об этом значке сложно и прибегать надо к многочисленным источникам. В знак уважения к вождю все взрослые северокорейцы носят такой значок с начала 70-х годов. Вроде как вручают такие значки (есть несколько разновидностей дизайна, но с какой-либо классификацией это не связано) в 17 лет всем, за исключением пораженных в правах. Ношение значка обязательно и по северокорейскому менталитету считается знаком особого уважения к усопшему в 1994 году вождю, а утеря — тяжелый грех. Значок окутан множеством историй и легенд. Например, недавно на одном из заводов был пожар. Когда на пепелище нашли обугленные трупы рабочих, у всех без исключения руки были прижаты к сердцу — люди до последнего оберегали облик вождя от огня.

За границу северокорейцы могут выехать только по каким-то очень важным государственным делам: на дипломатическую работу, в составе официальной делегации или для обучения высокотехнологичной специальности (например, летчика или программиста). Правда, на Дальнем Востоке на стройках и лесозаготовках работают два десятка тысяч северокорейцев, но живут они в специальных поселках под охраной и с местным населением почти не контактируют. «Командированные» (свободного туризма просто нет) проходят через столь жесткое сито отбора, после которого конкурс в отряд космонавтов — просто набор в заурядное ПТУ. Безупречно одетые в дорогие костюмы и пахнущие качественным парфюмом высокопоставленные корейские бонзы даже в аэропорту Пекина или в недоступных простым гражданам интуристовских гостиницах держатся с холодной надменностью, присущей только мультимиллионерам и российским региональным чиновникам высокого ранга. Впрочем, последним они сильно уступают в количестве — даже в редких более-менее сносных ресторанах (по нашим меркам — обычным забегаловкам) никогда не бывает занято более двух столов.

Несмотря на то, что в Пхеньян мы прилетели в начале шестого вечера, в аэропорту было темно, как в могиле. Огромное бетонное поле аэродрома с одинокой замершей посередине «Тушкой», какое-то невероятное количество военных, окруживших самолет, и два мощных прожектора, ослеплявших, словно полицейский фонарь. Автобус привез в тускло освещенное здание аэропорта, больше похожего не на столичный, а какого-нибудь северного райцентра. Не успели мы и глазом моргнуть, как остались без мобильных телефонов, паспортов и китайских виз, деликатно, но однозначно затребованных военным с погонами майора. Стало немного жутко. Кто мы? Где мы?

Багаж северокорейцев был подвергнут самому тщательному обыску, а вот наш почти проигнорировали. К моей великой радости — в Пекине я купил несколько книжек о Северной Корее на английском языке, изданных в Лондоне и Сеуле. Ввоз «диссидентской» литературы в Северную Корею строжайше запрещен, позже я узнал, что за это можно даже сесть в тюрьму. Не проявили пограничники интерес и к ноутбуку и комплекту фотоаппаратуры (явно нелюбительскому).

Впрочем, тягостное состояние продолжалось недолго. Вскоре появились наши гиды — мужчина средних лет по фамилии Пак и молодая девушка Хо. Традиционные приветствия, шутки. Обстановка разрядилась. Нас однозначно заверили, что мобильники (кстати, телефон поймал какую-то сеть — сотовая связь в КНДР есть, но пользуется ею очень ограниченный круг лиц) и документы нам выдадут при выезде из страны («Чтобы вы их не потеряли» — на полном серьезе сказал Пак); и вскоре мы уже катили по утопающим во мгле улицам Пхеньяна, дивясь огромным толпам людей, обреченно бредущим, как призраки, по обочинам в полной темноте.

Особенности национального туризма

Тур в Северную Корею не похож на поездку ни в одну страну мира. На все пребывание за нами закрепили автомобиль с водителем (праворульный Toyota Town Ace) и двух гидов, которые всегда ночевали в соседних номерах.

Они следовали за нами почти неотступно: туристу наедине с собой разрешено оставаться только в своем номере, перемещаться по отелю и завтракать. Можно погулять — но только вокруг отеля. Я, конечно, планировал сбежать в город — но оказалось, что это невозможно. В Пхеньяне отель был расположен на острове, в приморском Вонсане на полуострове — выход в город «прикрывали» КПП и забор, а в Мехяне и идти было некуда, так как отель был в пустынном горном ущелье. К тому же товарищ Пак под разными предлогами по вечерам звонил в номер, чтобы удостовериться — не ушли ли мы куда.

Западные путеводители (в России пока «трэвелгиды» о КНДР не изданы) говорят о том, что в номерах, автомобиле, ресторанах и прочих местах пребывания туристов установлены подслушивающие устройства. Заранее мы договорились не обсуждать профессиональные вопросы, но иногда забывались и делились свежими впечатлениями (естественно, с позиции либеральных ценностей). Каких-то кар за это не последовало, да и «жучков» мы не обнаружили. Хотя некоторые факты заставляют думать, что прослушка все же ведется. Однажды я сказал спутнице «Пошли на завтрак!», а сам замешкался. Чуть позже включил кран — воды уже не было. В другой раз все было наоборот — зашли в номер, воды нет. Я импульсивно высказал громкое неудовольствие, и через минуту в раковине волшебным образом зажурчало.

Отель в Пхеньяне оказался приемлемого уровня – 47-этажная башня на острове посреди главной северокорейской реки Тэдон. Сервис, как в советском «Интуристе» — с повсеместными улыбками персонала и отваливающимися дверными ручками. Телевизор принимал НТВ, ТВ — 3 и BBC — интересно, возможно ли это в номерах, где селят северокорейцев (хотя таковые и не были замечены). В жизни все же есть место несовместимому: любопытно было смотреть сюжеты о коварных ядерных замыслах Ким Чен Ира, когда прямо за окном полыхал 20-метровый факел на 150-метровой башне Монумента Чучхе.

В огромной гостинице, судя по пустым стоянке и многочисленным ресторанным залам, постояльцев почти не было. Когда утром в холле мы встретили англичанина, приехавшего поиграть в гольф (по соседству было поле), обрадовались так, как будто встретили землянина на чужой планете. Когда уезжали — подъехала семья из Санкт-Петербурга: «Вот проехали весь мир, были в Новой Зеландии, ЮАР. Почему бы не побывать в Северной Корее?». В казино при отеле (естественно, единственном на всю страну и только для иностранцев) встретили богатеньких китайцев — играли по крупному, при мне измученный неутоленной игроманией китаец (как известно, в континентальном Китае азартные игры запрещены) менял на фишки 10-тысячную пачку «соток». Больше никого, кроме обслуживающего персонала да каких-то важных корейцев, в небоскребе замечено не было. А в провинциальных отелях (классом похуже, но ночевать можно) мы были вообще одни – прямо при нас запускали систему жизнеобеспечения. Самое главное — ни в одном отеле не было проблем с электричеством (невиданная для КНДР роскошь), хотя горячая вода подавалась с перебоями, а в провинции и вовсе по расписанию, на полчаса.

Экскурсионное сопровождение сводится лишь к пропаганде да скудным сведениям о проносящихся за окном микроавтобуса объектах — год постройки, площадь или высота монумента (цифры всегда гигантские и это вызывает почти искренний восторг), и о том, сколько раз посетили объект великие руководители и какие ценные указания при этом дали. На всех остановках (а таких за день набиралось до пяти) нас дожидался «местный» гид. В этом плане организация тура почти безупречная, на уровне VIP-персон — все экскурсии только индивидуальные, никаких организационных накладок. На «объектах» «наши» гиды выступали в роли переводчиков, хотя пару раз экскурсоводы были «русскоговорящими». Экскурсии на «объектах» более познавательные, но опять же с преобладанием идеологии («благодаря стараниям Великого Вождя» и дальше в том же духе).

Питание, по корейским меркам, было просто роскошным, хотя мы привыкли, если говорить деликатно, к несколько иным стандартам. Судя по наличию огромных бочек с водой и ковшиков в туалетах, перебои с водой и неработающая канализация повсеместны, правда, при нас вода была всегда. Рестораны постоянно менялись, часто они были в жилых массивах, и это была редкая возможность хоть краешком глаза увидеть частичку быта местных жителей. Правда, и в этом случае больше парадную. Несмотря на постоянные заявления, что все это построено для народа, местных жителей там мы не видели ни разу. «Они работают, им некогда», — уверяли нас сопровождающие. Когда воскресным вечером мы в очередной раз сибаритствовали в каком-то заведении в густонаселенном районе и вновь в абсолютно пустом зале, все тот же вопрос я задать постеснялся.

Товарищ Пак и товарищ Хо (им очень нравилось, когда их называли именно так) когда-то учились в Москве и по корейским меркам были либеральны. На мои попытки фотографировать все и вся они реагировали робкими протестами типа «Зачем это снимать — это некрасиво», «Вы так много снимаете, как будто шпион» и тому подобное. В решении бытовых вопросов они старались выполнить любую просьбу, и вообще пытались угадывать любое наше желание, постоянно спрашивали, все ли нам нравится, а когда в предпоследний день у автора случилось легкое пищевое отравление (что немудрено, учитывая санитарные нормы даже в «интуристовских» ресторанах), это вызвало такую искреннюю печаль, как будто речь шла о тяжелой болезни единственного собственного ребенка. С особым шиком мы преодолевали многочисленные посты на дорогах (на перемещения между районами в КНДР требуется специальное разрешение, а в Пхеньян въезжать могут только жители города). Тогда как все машины подвергались детальному досмотру, как на границе, нас пропускали, взяв под козырек — пропуском служили наши европеидные физо в окне автобуса.

Западные источники говорят, что с иностранцами в КНДР работают исключительно сотрудники спецслужб. Однозначно сказать сложно — удостоверения нам никто не показывал, да и «чекистской» суровости не было в помине: гиды всегда старались поддерживать непринужденную атмосферу. Но осведомленность товарища Пака о ситуации в России просто поражала: он со знанием дела говорил на любые темы, даже такие специфические как застройка московского Китай-города после сноса гостиницы «Россия» или влияние нового нефтепровода на экологию Байкала. При этом товарищ Пак засыпал нас таким огромным количеством вопросов о разных сторонах жизни в России, что у меня сложилось мнение — он готовит с наших слов какой-то аналитический доклад.

Но как только разговор переводился на неформальные стороны корейской жизни, гиды переходили на штампы и заученные фразы. А на любые попытки изменить программу — шла ли речь о простой остановке на дороге для съемки «Газона» с паровым двигателем («Здесь нельзя»), посещения Мавзолея Ким Ир Сена («Мы не успеваем»), Универмага («Закрыт», хотя очевидно было, что работает), рынка («Иностранцам нельзя») и даже заправки («Потом, потом»), отвечали мягким, но не предполагающим дискуссии отказом. Наша настойчивая просьба посетить хотя бы на 10 минут квартиру кого-нибудь из гидов была встречена с пониманием («Конечно, конечно»), но не более того.

Вставай, сыночек, зовет гудочек!

В Пхеньяне утром мы поднимались как по тревоге — в 7 часов: над столицей проносился протяжный гудок. Да что гудок — когда мы ночевали в приморском городке Вонсан, с 5 до 7 утра репродукторы вокруг гостиницы распевали патриотические песни: попробуй тут досмотри предрассветные сны.

Программа пребывания оказалась столь насыщенной, что к вечеру мы буквально валились с ног от усталости, еле-еле выдерживая очередной «Вечер дружбы» в очередном ресторане. А ночью от постоянно мелькающих монументов, революционных лозунгов и портретов вождей мне снились кошмары — строгий взгляд директора школы, студенческий колхоз и что меня во второй раз призвали в Советскую Армию.

Столько внимания к своей скромной персоне я не испытывал ни в одной стране мира. Нас с радостью встречал в своей мастерской заслуженный художник, председатель передового колхоза лично показывал, как идет заготовка риса в «закрома государства», а передовая колхозница с удовольствием демонстрировала, в каком достатке живет (по современным меркам этот достаток вызывал печальную улыбку, к тому же дом выглядел скорее мемориальным, чем жилым). Нас возили в Академию вышивки, где несколько мастериц вручную вышивают шелковыми нитками двусторонние картины. Изящное произведение искусства (без всяких оговорок), над которым мастер работает более двух месяцев, можно купить недорого — полотно размером примерно 60х50 см обходится в 55 евро.

Самыми скучными, конечно же, были посещения разных монументов, тем более что большая часть из того, что говорили гиды, относится скорее к усердно насаждаемым легендам, чем похоже на правду. У самой крупной в мире «Триумфальной арки» нам рассказали о том, что именно в этом месте Ким Ир Сен триумфально вернулся на родину и поднял народ на борьбу с японскими захватчиками. На самом деле известно, что Северную Корею освобождали советские войска, а капитан Ким Ир Сен был всего лишь командиром среднего звена. Но переиначивание истории до неузнаваемости — это обычная практика для корейской пропаганды, и силы и средства при этом не экономятся.

Визитная карточка Северной Кореи — грандиозный архитектурный ансамбль на холме Мансу, венчает который гигантская статуя вождя в обрамлении двух эпических архитектурных композиций из 109 фигур длиной 50 и высотой до 22,5 метров. Почему-то корейские путеводители, всегда смакующие разные астрономические цифры, скрывают высоту самого монумента – 22 метра. Известно, что это самая гигантская статуя нашему современнику, к тому же воздвигнутая при жизни — в 1972 году в честь 60-летия вождя.

Другое проявление «гигантизма» — выставка дружбы между народами, расположенная в 160 км от Пхеньяна в живописном месте в горах. Специально для иностранных туристов здесь построена современная гостиница (судя по карте — для местных есть гостиница попроще). В двух огромных зданиях, стилизованных под буддистские храмы (для подарков каждому из вождей — свое), собрано более 200 тыс. подношений из 160 стран. Чего тут только нет — от специальных железнодорожных вагонов и лимузинов, подаренных Сталиным, Булганиным и Молотовым, современных плазменных панелей, дизайнерских кабинетов — до портсигаров и вырезок из газет (в том числе и российских), в которых рассказывается о великой роли обоих Кимов в мировой истории. Мое внимание особенно привлек бронированный ЗИС — 115, подаренный старшему Киму лично Сталиным. С точно таким же я сталкивался в знаменитом Женевском музее мирового автомобилестроения!

В отличие от многих других музеев, где мы побывали, здесь действительно многолюдно, правда, это скорее ощущается интуитивно. Как и во всех прочих местах «народные массы» какой-то ловкой манипуляцией отсекаются от иностранцев — огромные делегации трудящихся и школьников можно мельком видеть через приоткрытые двери (которые тут же захлопываются). Даже стоянка автобусов для простого народа расположена так, чтобы «ВИПы» ее даже не видели.

Государственная художественная галерея вызвала скорее недоумение. Любая российская провинциальная выставка по сравнению с этим национальным музеем — просто хранилище мировых шедевров. Копии древнекорейских картин просто теряются на фоне эпических полотен, восхваляющих вождей. Да и само здание музея оставляет весьма тягостное впечатление: почерневшая побелка, стертый до неприличия паркет, тусклое освещение, и картины, привязанные к тянущейся под потолком трубе чуть ли не бельевыми веревками. Нет даже охраны. Как, впрочем, и посетителей.

А вот расположенный тут же по соседству на центральной площади имени Ким Ир Сена народный Дворец молодежи, наоборот, оказался многолюден. Правда, и тут через парадный вход (гранит, огромное панно и скульптура Ким Ир Сена) могут входить только VIP. Для нас и только для нас специально запускали эскалатор (и не только здесь). Сам дворец действительно оказался огромным — 100 тыс. кв. метров, 600 аудиторий. Причем это не учебное заведение, а место для самообразования, и, насколько мы могли заметить, пользующееся популярностью (хорошо, если не принудительной). Здесь есть даже компьютерные классы, где мы увидели, что такое Интранет — внутренняя компьютерная сеть без выхода в мировую паутину (компьютер для КНДР все-таки еще экзотика — мы видели их только в аэропорту, гостинице и «мемориальный» — у передовой колхозницы). Желание северокорейцев во что бы то ни стало понравиться, привело здесь к забавному эпизоду. В библиографическом отделе нам показали, как работает автоматическая система поиска литературы. Гид якобы случайно заказал русские книги, библиотекарь якобы что-то набрала на клавиатуре и спустя пару секунд со страшным грохотом откуда-то из недр книгокранилища на транспортере в металлическом боксе приехали потрепанные романы «Мать», «Анна Каренина» и какая-то научно-популярная книжка, изданная во Владивостоке.

Особая гордость северокорейцев — Корейская киностудия художественных фильмов (причем не единственная в стране): почти миллион квадратных метров павильонов и стилизованные под разные эпохи и восточные стили улицы для натурных съемок. Правда, в последнее время киношная активность поутихла (несмотря на продолжительную экскурсию, мы какой-либо деятельности не почувствовали). Корейцы, как мы заметили (например, в ресторанах официантки то и дело с умилением смотрели на экран), очень любят и гордятся своим кино, но у нас оно вызывало только улыбку — такие наивные фильмы в России снимали только в 30-х годах. Историй, где не доминирует идея преданности вождю и делу революции, наверное, просто не бывает. Герои — только с идиотически-целеустремленными лицами, постоянно совершающие подвиги и правильные поступки. Известно, что сам Ким Чен Ир — большой ценитель американского кино (говорят, в его коллекции 22000 фильмов), причем особенно предпочитает мультфильмы об утенке Даффи и сериал про Джеймса Бонда. Чтобы поднять корейский кинематограф на качественно иной уровень, в 1978 году в Южной Корее был похищен известный кинорежиссер и его жена — популярная киноактриса. Под давлением мировой общественности на родину их отпустили только через 8 лет.

«Дневник школьницы»

В последнее время Корейская киностудия художественных фильмов выпустила в свет художественный фильм «Дневник школьницы».

Фильм показывает через дневник школьницы, как героиня фильма Су Рен, шестиклассница средней школы, которая не понимала отца, посвящающего всю жизнь научным поискам, и мать, всесторонне помогающую своему мужу, постигает, что такое настоящая любовь к Родине и начинает новую жизнь.

Отец Сан Мен более 10 лет в разлуке со своей семьей переживает испытания и трудности, неудачи и топтания на месте, увлекаясь научным поиском. Он думает прежде всего об обогащении и процветании Родины и не смог позаботиться о семье и дочерях. Но отец, несмотря на все трудности, отдает всю энергию научной работе и, наконец, добивается успехов в научном исследовании, что имеет весьма важное значение в модернизации народного хозяйства.

Однако Су Рен, привыкшая к счастливой жизни, упрекает отца в том, что он никому не известен и что он уступает другому даже выделенную ему новую квартиру, о которой так сильно мечтала она, и, разумеется, мать, которая, жертвуя собой и своим личным счастьем, оказывает мужу помощь в его работе. И Су Рен решает никогда не повторять «трудный и скучный» путь, по которому прошли ее родители.

Впоследствии Су Рен, тронутая подходами родителей к жизни, раскаивается в своих проступках, решает идти по стопам родителей.

Через рассказ об одной семье фильм дает ответы на вопросы времени, в чем радость и счастье нашего народа в настоящее время, в эпоху сонгун, и что такое настоящий идеал молодежи нового поколения.

Другой обязательный пункт программы — посещение образцово-показательной школы и концерт пионеров. Не знаю, готовились ли в школе к нашему визиту, но выглядело все впечатляюще: на уроке химии ученики ставили опыты, а биологии — что-то разглядывали в микроскоп. Но больше всего поразил урок истории — девочка лет 14 так бойко рассказывала биографию Ким Ир Сена, что невольно вспомнился школьный термин «чтоб как от зубов отскакивало».

Несмотря на жесточайший топливный кризис, чтобы представить страну в выгодном свете, организаторы тура не считались ни с какими расходами. Однажды мы ехали подряд часа три, чтобы только полюбоваться величественными пейзажами в горах. Пейзажи были действительно великолепны, осень играла всеми своими красками. Но самое главное — здесь не было никаких лозунгов и может потому жизнь казалась прекрасной и удивительной. А вот в другой раз, когда нас привезли на пикник на берегу моря, настроение оказалось испорченным. Нет — и сосновая роща была как в Пицунде, а белый песок ничем не хуже, чем на Пукете, но по соседству обнаружился замаскированный под природный холмик ДЗОТ. Вот уж, действительно, вся страна — неприступная крепость.

Затерянные во времени

На неформальное общение в данном случае можно было почти не рассчитывать, несмотря на то что в первом же сувенирном лотке я накупил трудов обоих Кимов (в России — настоящий библиографический раритет), альбомов и путеводителей по Корее — почти на 100 евро, чем вызвал искреннее уважение гидов.

К середине поездки мы почти сдружились, чему особенно способствовали длинные вечерние посиделки, также входившие в обязательную программу, но узнать что-то человеческое о жизни в Северной Корее это не помогло. Даже на самые безобидные вопросы в самой непринужденной обстановке, когда казалось, что товарищ Пак уже «поплыл», гиды отвечали заученными из какого-нибудь «Блокнота агитатора» фразами, а в особо сложных случаях переводили разговор на другую тему. Но журналистская удача от нас не отвернулась — в первый же вечер в скверике у отеля мы познакомились с двумя семьями российских дипломатов. Изголодавшиеся по общению — а живут и работают они в Северной Корее уже много лет (наша миссия довольно крупная – около 200 человек), они рассказали немало интересного — то, что турист никогда не увидит (все же дипломаты могут перемещаться относительно свободно). Этот рассказ, собственные отрывочные наблюдения и данные, опубликованные в авторитетных западных изданиях, позволили составить мнение о жизни в Северной Корее.

Некоторые представляют Северную Корею как некий аналог Советского Союза. Очень лестное для КНДР сравнение! СССР по сравнению с режимом Кимов просто образец либерализма, где в магазинах продавали продукты, люди могли почти свободно перемещаться по стране и даже ездить за границу, смотреть иностранные фильмы, преступников судил суд и, по крайней мере, на кухне люди могли говорить все, что думают. В Северной Корее ничего этого нет! А уж если сравнивать с СССР, то надо взять за отправную точку 1937 год при условии, что страна находится на осадно-блокадном положении.

Сталинский культ личности по сравнению с насаждением культа династии Ким — это образец партийной скромности. Вся идеология Северной Кореи пронизана гипертрофированным восхвалением великих заслуг отца и сына, а роль всех прочих личностей сведена до минимума — как будто воевали и строили страну только они вдвоем. В огромном 260-страничном биографическом очерке «Ким Ир Сен», который, по сути, является официальной историей страны, упоминаются всего 24 фамилии революционеров и военных, причем в таком контексте, что впору ставить подзаголовок «В эпизодах». Это уже не культ, а гиперкульт, даже древние, дикие люди так не поклонялись своим божествам, как корейцы «Великому Вождю» (так официально принято именовать почившего Ким Ир Сена) и «Великому Руководителю» (нынешний правитель Ким Чен Ир).

Придя к власти в начале 50-х годов, Ким Ир Сен так безжалостно расправился с соратниками, что даже удивил Лаврентия Берия, по приданию совершенно искренне воскликнувшего «Они что там, с ума посходили?». С тех пор в стране нет даже тени политической оппозиции.

Великие таланты и скромность вождей восхваляются везде: в СМИ, наглядной агитации, фильмах и песнях. Легендаризованная биография обоих вождей изучается повсеместно, причем наизусть. С цитаты их произведений начинается любая статья или научная работа. По стране разбросано немыслимое количество памятников Кимам и массивных стел с их изречениями, которые устанавливаются практически везде, где побывали (или якобы побывали – в народ они ходить не любят) вожди. Точных данных нет, но по разным сведениям их число колеблется в пределах 35-50 тысяч. Других памятников в стране практически нет.

Поклонение Вождям воспитывается с юных лет — уже в детском саду дети учат биографию, а после приема пищи благодарят портреты Кимов. В начальной школе дети решают примерно такие задачи: «У Великого Вождя Ким Ир Сена в детстве было 15 яблок. 5 он отдал деду, 3 бабушке, по 1 отцу и матери. Сколько у него осталось?». Доходит до явного абсурда — активно пропагандируется участие младшего Кима в анти-японском партизанском движении, тогда как ему в то время было от силы три года (на самом деле он жил тогда с отцом на территории Хабаровского края). В противовес — труды других коммунистических идеологов — Маркса, Энгельса и Ленина — в Северной Корее практически запрещены.

КНДР — единственная в мире немонархическая страна, где власть передается по наследству. Причем то, что третьим вождем будет Ким, уже ни для кого не секрет. Сам 64-летний Ким Чен Ир не так давно высказался определенно: «Поскольку традиции в КНДР являются великими, то и преемственность должна быть великой», то есть передача власти должна осуществляться по «кровному родству». Политологи из трех сыновей от двух браков «Великого Руководителя» фаворитом считают старшего — 35-летнего Ким Чен Нама, успевшего прославиться тем, что пять лет назад по паспорту Доминиканской Республики пытался попасть в токийский Диснейленд и с позором был выдворен на родину. Два других сына Ким Чен Ира еще слишком молоды, к тому же их положение в семье несколько ослабло после того как летом 2003 года при загадочных обстоятельствах погибла их мать и вторая жена Ким Чен Ира (первая жена была изгнана из дома самим Вождем еще в 1971 году и умерла в Москве 4 года назад). Сам Ким Чен Ир был введен отцом в политбюро еще в 1974 году, после чего вопрос, кого предпочтет «Великий вождь» — старшего сына, младшего брата или еще одного сына от второго брака, был решен. Советское руководство тогда «политическую ошибку» предпочло не заметить.

Темными северокорейскими вечерами (на улице — хоть глаз выколи, но даже в провинциальных отелях проблем с освещением никогда не было) автор пытался изучить нюансы философии Чучхе, но через пару вечеров, несмотря на имевшуюся в университетские годы слабость к этой науке (и исключительно отличные оценки), понял — не дано. Читатель сам может познакомиться с фрагментом этих трудов (на обложке). Как познают столь высокоинтеллектуальные сочинения (по сути — сборники рукописей и выступлений Кимов) северокорейские пролетарии и колхозники, из средств производства признающие только кайло и мотыгу, остается загадкой. Впрочем, вникать в суть не обязательно — конспектирование или вольный пересказ не предполагаются: только заучивание наизусть. Но если отойти от казуистики и обратиться к сути, то основные идеи Чучхе логичны, более того, исповедуются любым развитым демократическим обществом. Человек — хозяин своей судьбы (разве не это проповедуют гуманисты?), но в контексте существующих в КНДР тоталитарных порядков, где люди — всего лишь бесправные пешки для обеспечения процветания вождей, это выглядит как цинизм. Лозунг «опора на собственные силы» тоже можно трактовать с позиции общечеловеческих ценностей, но в северокорейской интерпретации предполагает лишь изоляцию от всего остального мира.

Железобетонный занавес

999 из 1000 корейцев имеют весьма смутное представление об окружающем мире. Тех немногих, что выезжают за границу, тщательно проверяют на идеологическую стойкость и берут с них расписки о неразглашении впечатлений. Истинное положение о жизни за границей приравнено к государственной тайне, а северокорейцы искренне считают, что их страна — самая счастливая и экономически процветающая во всем мире.

Южная Корея представляется нищей порабощенной страной, которой правит клика маньяков. В Пхеньяне издается всего несколько газет и пара десятков журналов, по сравнению с которыми газета «Правда» образца начала 80-х годов просто образец «желтой прессы». Все газеты сплошь состоят из официальных правительственных сообщений, производственной и сельскохозяйственной хроники «Великих побед» и рассказах о зверствах капиталистов — в первую очередь в Южной Корее, Японии и США. Фото в газетах почти не бывает — только лозунги и тексты. Причем пресса в свободной продаже ни разу замечена не была, народ в основном толпился у газетных стендов, установленных в людных местах и метро. По двум каналам государственного телевидения в основном распевают патриотические песни, которые разбавляются выпуском новостей: статичный диктор зачитывает все те же сводки, за весь выпуск максимум два-три живых видеосюжета. По вечерам показывают патриотические фильмы, смотреть которые без улыбки невозможно, настолько они наивны. Проблема с иностранным радиовещанием решена еще проще: в стране продаются только приемники с фиксированной настройкой. Интернет в стране просто нет (точнее – допуск к нему строго ограничен).

Практически вся литература в стране — это труды Кимов, произведения теоретиков, отталкивающихся от их постулатов, да художественные произведения, воспевающие вождей. Немногочисленные производственные и социальные романы — беллетристика, легкое чтиво. Иностранной литературы почти нет, с большим трудом можно найти произведения Островского, Шолохова или Горького. Кто такой Шекспир, не знают даже студенты университета!

Корея официально считается социалистической страной, но по многим признакам является феодальной. Классификация «таедо» предполагает деление на три касты: лояльные, нейтральные и враждебные категории. К последним относятся, скажем, имеющие родственников за границей, «неправильную» родословную или те, кто хоть как-то выразил неудовольствие режимом и даже задержанные за мелкое хулиганство. Попасть в разряд «врагов» можно за одно неосторожно сказанное слово. Без суда и следствия лишь по решению главы местной администрации человек приговаривается вместе с семьей к высылке в отдаленные территории, тюремному режиму и каторжным 12-часовым работам с полным поражением в правах. В середине 80-х еще проводились публичные казни на стадионах, в основном по политическим статьям, но сейчас такой информации нет. По данным международных правозащитных организаций в