В современной Литве у гостя из России возникает какая-то непонятная двойственность: вокруг настоящая заграница — не броская, не слишком сверкающая витринами и шикарными «мерсами», но аккуратная, зажиточная, вполне европейская. Так что в магазине или кафе инстинктивно стремишься заговорить по-английски.
Но никакой надобности в этом нет — все прекрасно понимают по-русски и охотно и вежливо с тобой на этом языке разговаривают. Сюр, да и только! И уж совсем крыша едет, когда, проходя по абсолютно заграничной вильнюсской улице мимо группы дорожных рабочих в аккуратных спецовках, ковыряющихся в какой-то яме, вдруг слышишь: «Йозас, Петька... вашу мать! Тащите трубу-то!»
О прошлом без ажитации
Для россиян Литва, безусловно, никакая не terrа incognita. Не прошло и двадцати лет с тех пор, как ежегодно в отпускной сезон сюда устремлялись сотни тысяч советских отдыхающих. Бродили по пляжам Паланги и литовской части Куршской косы, выискивая в песке кусочки янтаря, гуляли по средневековым улочкам Вильнюса, Каунаса и Клайпеды, удивляясь, что, оказывается, и у нас есть самая настоящая Европа. С тех времен много чего произошло, Литва стала независимой, вступила в НАТО и ЕС — в общем, во всех смыслах перестала быть нашей. Однако все, что там было, осталось и даже стало еще лучше и более «европейским». А вот чего не сохранилось, так это пресловутой прибалтийской недоброжелательности к русским, впрочем, сильно преувеличиваемой в советские годы.
Неприязнь, конечно, имела место, но многие прибалты еще тогда каким-то шестым чувством определяли, кто действительно оккупант, а кто нет. Ну а сейчас это и вовсе потеряло смысл — главное дело сделано, независимость стала реальностью, жизнь более-менее устроилась, можно особо не кипятиться и относиться даже к самым острым проблемам без ажитации. Тем более что туристы из России — чрезвычайно выгодные и, как правило, обеспеченные клиенты, склонные потратить в Литве немалые средства. Ведь надежды на приток иностранцев с Запада оправдались в гораздо меньшей степени, чем ожидалось, — едут в основном прижимистые пенсионеры из Германии, Польши, Швеции, на которых особо не разживешься. Так что для ажитации и повода нет...
Вечный Вильнюс
Впрочем, о каком сиюминутном и суетном волнении можно говорить, когда попадаешь в средневековый квартал (кстати, самый большой в Восточной Европе) поистине вечного города Вильнюса? Узкие улочки, величественные широкие площади, изумительные соборы в стиле барокко с башнями, увенчанными причудливыми литовскими крестами. Кресты эти, между прочим, находятся под специальной защитой ЮНЕСКО как часть всемирного культурного достояния. На фоне «кондитерской» пышности собора Святого Франциска и Святого Бернарда неожиданной игольчато-замысловатой фигурой смотрится церковь Святой Анны — единственный в Вильнюсе образец так называемой пламенеющей готики. Об этой церкви Наполеон сказал, что он хотел бы увезти ее в Париж.
По всему старому городу в витиеватые позументы католической барочной архитектуры гармонично вплетены силуэты православных церквей. Православие некогда было одной из главных религий Великого княжества Литовского, простиравшегося от Балтийского моря до Черного. В XIV–XVI веках православие исповедовала значительная часть литовской шляхты и даже члены великокняжеской семьи. Однако очертания многих местных храмов непривычны для русского глаза: у некоторых вильнюсских православных церквей (среди них есть построенные еще в ХIV–XV веках) традиционные купола соседствуют с какими-то по-готически угловато-острыми башенками. Этакий синтез западной и византийской архитектуры.
Вильнюс в прошлом называли восточноевропейским Иерусалимом, но в годы холокоста многочисленная еврейская община была практически уничтожена нацистами, и сейчас в стране живет всего несколько тысяч евреев. Увы, безвозвратно канул в небытие целый культурный пласт. Некоторые вильнюсские синагоги пытаются восстанавливать. Для израильских туристов устраивают специальные туры, связанные с историей еврейской общины Литвы. Но ушедшего не вернуть...
В отличие от чисто литовского и потому более строгого Каунаса Вильнюс (Вильно) в историко-культурном плане скорее не литовский, а польский город. Об этом сразу напомнит бархатный голос ксендза, в каком-нибудь костеле поющего на польском хвалу Всевышнему во время мессы, которую транслируют на улицу. Мягкий тенор служителя Божьего, сопровождаемый звучанием органа, как бы плывет между домами, стекает по булыжной мостовой... Благодать, благостность, вечность. Что по сравнению с этим сегодняшние страсти и политическая суета... Как здорово приехать сюда, скажем, на Рождество или Новый год и остановиться в маленьком недорогом семейном отельчике или пансионатике — их сейчас много появилось в Литве. Бродить по улочкам, сидеть в уютной пивной или винном погребке, слушать веселые литовские песенки и пытаться вникнуть в размеренную местную речь. Кстати, литовский язык настолько близок санскриту, что изучать и исследовать его в Вильнюс со всего света съезжаются специалисты по этому древнеиндийскому языку.
По сельской Литве
Литовцы — нация загадочная. Удивительно, как такой маленький народ сумел сохраниться. Ведь в течение многих столетий то с запада, то с востока на литовцев накатывали и накрывали их с головой волны завоевателей — немецкие рыцари, поляки, русские, шведы, опять русские, французы и снова русские, немцы, поляки, русские (вернее, советские)... А вот поди ж ты, упорные литовцы выстояли, сберегли свой язык и культуру и добились-таки независимости.
События недавней советской истории, конечно же, еще свежи в памяти. Как-никак жертвой коммунистического террора стал почти каждый третий литовец, а подавить организованное партизанское движение «лесных братьев» Советам удалось лишь к началу шестидесятых — гораздо позднее, чем в Латвии и Эстонии (последний литовский «лесной брат» вышел из леса и вовсе в 1987 году). Иностранным путешественникам обязательно показывают здание, где располагался КГБ Литовской ССР. Сейчас здесь музей, а на цокольном этаже дома выбиты имена замученных чекистами людей. Приводят туристов и в парк «Грутас», куда со всей Литвы свезены памятники Ленину, Сталину, Дзержинскому, Брежневу и другим коммунистическим вождям. Там воспроизведен лагерный барак и прочие атрибуты советской действительности. Но и это уже история.
Литовцы, разумеется, ничего не забыли, но это вовсе не значит, что они в каждом приезжем с востока видят бывшего «оккупанта» и коммуниста. Теперь гость из России, повторю, желанный богатый клиент. Однако не только в деньгах дело. Мы можем свободно поговорить на некогда общем языке, вспомнить пусть и не благостное, но все-таки общее прошлое, неизбежно вызывающее обоюдный позыв к беседе на тему «как стало у вас, как стало у нас». Очень это интересное дело — как бы заново знакомиться.
Пожалуй, любопытнее всего знакомиться с литовцами в традиционной, сельской Литве, которую почти не знают россияне, привыкшие ездить по Литве курортной и туристической. Главное — в удивительной нетронутости литовской глубинки, добротности хозяйств и крестьянской основательности живущих здесь людей. Причем нельзя сказать, что литовская провинция — это отсталый медвежий угол. Почти всюду отличные дороги, у опрятных деревенских домов нередко стоят хоть и не шикарные, но вполне приличные иномарки. И рядом — древние ухоженные кладбища с изумительными деревянными и каменными распятиями.
А сколько достоинства в тех, как мне сначала показалось, очень строгих старушках в национальных костюмах, которые в этнографической деревне встречают заезжих экскурсантов старинными песнями! Насчет строгости я, наверное, ошибся: спев пару песен, бабушки стали энергично приглашать туристов к накрытому прямо на дворе большому столу, уставленному блюдами с мягкими и твердыми сырами, свиными ушами, орехами, огурцами, помидорами, квашеной капустой и бутылками с самогоном. Ох уж этот литовский самогон! Хотя штука очень неплохая... По завершении трапезы старушки, щедро награжденные аплодисментами за пение, уже не выглядели такими строгими, как при первом знакомстве. Они сердечно прощались и махали вслед, когда осоловевшие, отяжелевшие и слегка обалдевшие гости погрузились на телеги, запряженные неказистыми крестьянскими лошадками, и отправились восвояси.
Дело происходило в типичном сельском районе Литвы — Аникщяйском уезде. Его спокойная и очень красивая природа (кстати, в районе 76 озер) способствует развитию экологического туризма, популярности велосипедных и конных прогулок. В Аникщяе, который славится давней традицией коневодства, открыт уникальный Музей лошади. Есть здесь и оздоровительно-лечебные пансионаты, летние лагеря для молодежи, этнографические деревни. К тому же этот регион считается колыбелью литовской культуры (здесь родились классики литовской литературы Антанас Баранаускас и Антанас Венуолис), он буквально напичкан историко-культурными памятниками. Наконец, Аникщяй благодаря своей холмистости является перспективным горнолыжным курортом — уже оборудовано несколько трасс с подъемниками, идут работы по созданию необходимой инфраструктуры, причем все будет очень недорого.
Литовская глубинка — это не только природные и фольклорные чудеса со всеми вытекающими отсюда радостями эколого-этнографического туризма. Там же, в глубинке, в Сувалкии (Литва делится на четыре исторические области: Жемайти — на северо-западе, Аукштайтия — на северо-востоке, Сувалкия — на юго-западе, Дзукия — на юго-востоке) находится известный, в прошлом всесоюзный курорт Друскининкай. Так вот, могу засвидетельствовать, что все минеральные источники и расположенные при них пансионаты с соответствующими кабинетами, парилками, купальнями и ваннами остались на месте. Более того, они отремонтированы, усовершенствованы и отлакированы в соответствии с европейскими стандартами. Мне не пришлось побывать в Друскининкае в советские годы, потому не знаю, действовали ли тогда устройства наподобие джакузи, но сейчас эти приспособления в здешних бассейнах есть, что весьма способствует восстановлению организма после упомянутой выше изобильной литовской трапезы.
Сюрпризы местного гостеприимства
Снова Аникщяйский уезд. Покачиваясь в маленьком вагончике, медленно едем среди поросших густым лесом холмов по древней узкоколейке (она действует с 1899 года!). Неспешное путешествие и осмотр живописных окрестностей совмещены с дегустацией плодово-ягодных вин, произведенных на местном винзаводе, — яблочных, вишневых, брусничных, черносмородиновых, сухих и крепленых. Вкус — восхитительный, изысканный, не уступает лучшим французским и итальянским виноградным винам. В общем, лепота.
Вдруг раздаются оглушительные взрывы. Поезд резко останавливается. Пассажиры, прильнув к окнам, видят, как из лесного оврага на железнодорожную насыпь выходит с десяток внушительного вида мужиков, одетых в мохнатые папахи и овчинные куртки шерстью наружу, с ружьями наперевес. Впереди главарь «лесных братьев», длинноволосый небритый молодец в долгополом сюртуке, высоких сапогах, с тесаком за поясом, а за ним поспешает тетка в тулупе. Вся эта публика заваливается в вагон и радостно объявляет не то чтобы испуганным, а как-то растерянно ухмыляющимся пассажирам, что сначала их будут грабить, потом «немношко в-е-е-шать».
Пленников выводят на улицу, и вся группа, окруженная конвоирами, спускается по склону к могучему дубу (которому, как потом выяснилось, 300 лет). С одной из ветвей свисает толстая пеньковая петля... Рядом горит большой костер. Здесь снова объявили, что насчет «немношко в-е-е-шать» — это «с-а-а-всем не шутки», после чего разбойники отобрали троих человек и привязали их к этому самому дубу. Довольно зверского вида ксендз прочитал заупокойную молитву, привязанным поднесли предсмертную стопку самогона... Всего этого уже хватило бы, чтобы сюрприз, обещанный каждому желающему прокатиться по древней аникщяйской узкоколейке, удался на славу. Но действо продолжалось.
Вешать никого не стали, а предложили выкупить приговоренных, отгадав три загадки. Однако они были столь глубокомысленными и даже философскими, что найти правильный ответ никому не удалось. Тем не менее смертоубийство не случилось — единственным пострадавшим оказался выбранный бандитами пленник, которому пришлось вытерпеть несколько несильных ударов веревкой по мягкому месту. На этом злоключения закончились. Завершилось это необычное приключение обильным угощением с шашлыком из мяса кабана, копчеными свиными ушами, умопомрачительным сыром, глинтвейном, самогоном и всевозможными наливками, «сладкими и крепкими», как говорят в Галиции. Все это под развеселые песенки, исполняемые на скрипках суровыми, но очень симпатичными «разбойниками», которые на вопрос «А о чем песня?» отвечают: «Да-а так, о птишке». Ну и апофеозом стала стрельба по надетым на колья горшкам — сначала из рогаток, потом из ружей.
Вот какую прелесть можно сотворить из старой узкоколейки, по которой раньше возили бревна, цемент, кирпичи и немного пассажиров, а теперь катают туристов и устраивают им дегустацию вин, сопровождаемую сюрпризами.
