На протяжении 14 лет каждое лето семьей мы отдыхаем в Крыму, изменить которому нынче причин было достаточно. Но сложнее оказалось представить лето без Крыма. Изрядно намучившись с поиском адекватных по цене авиабилетов, мы выдвинулись-таки в сторону полуострова.
Симферополь встретил пустующими окошками погранконтроля, новым пассажирским терминалом и нахальными таксистами, которые перейдя на рубли, почему-то подняли цены вдвое. До Николаевки, конечной точки нашего маршрута, — 38 км. Это небольшой поселок к западу от крымской столицы на самом берегу Черного моря. Первое, что бросается в глаза на трассе, — цены на бензин. Они выше московских, но ниже, по заверению нашего водителя, прошлогодних крымских. Он же объясняет: когда весной здесь закончилось топливо украинского производства и стали возить российское, цены начали снижаться. В итоге литр 95-го бензина стоит сегодня 37—38 рублей, а еще год назад был дороже 1 евро.
Олег, встречающий нас в Николаевке, делится последними новостями: отдыхающих мало, по вечерам тихо, в пансионатах пусто. А затем рассказывает, как поселок «вступал в Россию». Когда начался обмен украинских паспортов на российские, ажиотаж в Николаевке случился сумасшедший, очереди выстраивались. Тем не менее меняли быстро и без проблем. «Женщин из ФМС из России сюда командировали, — говорит Олег. — Полтора месяца они жили в Николаевке, работали, я вам скажу, на износ. Нам ведь даже никуда выезжать не пришлось, фотографа сюда привезли, документы мы сдавали в сельсовет, там же получали. Среди моих знакомых только одна была недовольная, ходила орала: «Мне эта власть даром не нужна!» — а паспорт российский все равно получила».
В пансионате, где мы обычно останавливаемся, заняты лишь 4 номера из 13. Сезон срывается. Еще в начале мая было забронировано почти все на два месяца вперед. И вдруг заявки начали слетать одна за другой. Цены на авиабилеты, закрытая железная дорога и очереди на Керчинской переправе сделали свое дело. Знакомая семья, простояв там двое суток, вместо Николаевки осела в Анапе (говорят, туристы, не доехавшие до Крыма, обеспечили в этом году аншлаг анапским пляжам). Интересуюсь, как обстоят дела в другом, самом известном в поселке пансионате. Здесь кроме комфортабельных номеров есть собственный автопарк и ресторан. В удачный сезон хозяева получали до 700 тысяч рублей прибыли. Прежде пансионат был полон, а в этом году — «есть свободные номера». Такие же объявления — на каждом втором частном доме. Комнаты предлагают и за 900 рублей с трехразовым питанием, и за 90 (готовишь сам, удобства во дворе).
В первый день просыпаемся от гула вертолета. Ощущение, что он садится в соседний огород. Оказывается, это традиционный утренний облет. «Контролирует обстановку», — поясняют местные. А вот и первое разочарование от новых крымских реалий: лучший в поселке продуктовый магазин с внушительным ассортиментом крымских вин держала, сколько себя помню, семья крымских татар. Предпочтения постоянных покупателей здесь знали досконально. Нынче у магазина новые хозяева. Почему уехали из поселка старые? Люди на этот счет говорят разное: может, боялись, что новая власть отберет бизнес, а может, испугались гонений на татар.
Дорога от нашего пансионата до пляжа лежит через рынок. Первое, что бросается в глаза, — майки «на злобу дня»: линкор с российским флагом, вежливые люди в погонах… Вне конкуренции российский президент, он на футболках, кружках, пляжных полотенцах, магнитах и даже на открывашках и разделочных досках. На самом же рынке — пустота, непривычная для летнего сезона, продавцов больше, чем покупателей. А вот цены радуют: отборные помидоры — от 40 до 60 рублей за кило, огурцы прямо с грядки — 15—20, черешня размером с абрикос (творение местных селекционеров) — 100 рублей, молоко — 30 рублей литр. Местные утверждают, что с переходом на русские деньги цены выросли на 20—25%. По нашим подсчетам, остались прежними. Нам, например, удается купить увесистый шмат сала, кольцо домашней колбасы, полкило творога и столько же сметаны всего за 140 рублей. Дневной заработок торговцев съестным недотягивает и до 1 тысячи; на вопрос: «Как дела?» — отвечают: «Хоть сворачивай торговлю».
Еще на рынке говорят о погоде и, конечно, о политике. Вот последняя новость: главе меджлиса Чубарову запретили въезд в Крым. «На 5 лет! Их ведь признали экстремистской организацией, — делится информацией женщина, торгующая тельняшками. — Если будут рассказывать, что русские метят татарские дома крестами, не верьте — ерунда полная. В Тепловке вон все депутаты татары, ни одного русского нет. А что в Москве говорят: им правда землю самозахваченную оставят?» Ответа на этот вопрос у меня нет.
Цены в местной столовой вгоняют в ступор: макароны — 5 рублей, рассольник — 8, тефтели — 18, а за обед из трех блюд с компотом отдаем меньше сотни. Выкладываем в соцсеть фото меню. И сразу получаем комментарий: «Там что, коммунизм построили?» Между тем в «коммунизме» многие точки общепита еще даже не открывались, хозяева объясняют, что при таком потоке туристов работать — себе в убыток. Обхожу вечером некогда популярные заведения: в одном заняты два столика, в другом — пусто. «Вы не представляете, как оскудела наша центральная улица, — сетует хозяйка кафе. — Она раньше весь день гудела, людей было столько, что машины проехать не могли».
Центр поселковой жизни летом, конечно, пляж. Но и здесь отдыхающих не густо. Еще год назад свободный участок размером с полотенце приходилось буквально отвоевывать, теперь удается с комфортом расположиться на шезлонге. В былые времена прямо на пляже можно было попробовать все местные специалитеты. Нынче торговцев почти не видно. Мне объясняют: «Российские законы запрещают торговлю на пляжах». «А вы почему торгуете?» — спрашиваю одинокого торговца. «А у меня родственник в милиции», — шепчет он. Однако спустя неделю закон, видимо, теряет актуальность, и торговля набирает обороты. Все окончательно становится на свои места, когда появляется Вован — легенда николаевского пляжа. Продажу пирожков он сопровождает чтением в мегафон стихов собственного сочинения (запас их бесконечен). С 9 утра и до 8 вечера поэт-кормилец наматывает километров по пять. Выходных у него нет, только перерыв на обед. При этом дела идут не очень. «Люди есть меньше не стали, стало меньше людей», — философски замечает Вован.
Вечером с соседями, чья дочь закончила 9-й класс, обсуждаем местную школу. 12 лет назад в ней появился первый класс, где все предметы преподаются на украинском. Будет ли скорректирована в свете нового статуса Крыма школьная программа, никто из учителей не знает. Но сейчас она выглядит весьма своеобразно, особенно в украинском классе. Например, русского языка здесь всего два урока в неделю. И это при том, что поселок процентов на 90 русскоговорящий. А в учебнике истории, выданном в школе, России посвящена одна страница. «На историю мы, честно говоря, серьезного внимания не обращали, — говорят родители, — потому что учимся в украинском классе, а там все по-другому: например, Великая Отечественная война называется советско-фашистской».
Рассказывают мне и об инциденте, который произошел в школе весной. В одном из классов учительница украинского языка предложила школьникам написать сочинение на свободную тему «Ваше отношение к Майдану».
— Моя-то написала и забыла, — рассказывает Ирина, мама девятиклассницы. — А некоторые поделились с родителями, и кто-то позвонил на горячую линию в правительство Крыма. Там отреагировали: почему втягиваете детей в политику? А директор с учителем стали выяснять, кто звонил. Так и заявили детям: среди ваших родителей — крыса, и мы должны ее найти. Представляете? Потом учительница вообще в позу встала и объявила нашему классу бойкот, дети две недели без украинского языка были».
Несмотря на обозначенные часы приема, к любому работнику поселкового совета можно заглянуть в любое время. Стучать нет нужды: все двери нараспашку. Правда, чиновник, отвечающий за курортные вопросы, общаться не настроен: «У нас сейчас пансионаты даже наполовину не загружены, о чем говорить?» Замглавы поселкового совета Сергей Лобаев оказался разговорчивее и познакомил меня с новой действительностью. «Беженцев принимаем постоянно, сейчас в Николаевке 350 человек. Разнарядки, сколько надо принять, у нас нет. Кто приехал, тот и остался. Но есть распоряжение: каждый день представлять информацию в милицию. Навалилось на нас много, сюда ведь отовсюду бегут. «Энергетик» ( местный пансионат. — О. П.) много людей принял, содержит за счет собственных средств».
Вспоминаю разговор о беженцах в магазине: «Тихие, аккуратные, деньги платят, убирают сами. А соседка жалуется: женщины у нее спят до обеда, мужики весь день пиво пьют, да еще и спрашивают: «Когда полы у нас помоешь?» Деньги у них закончатся, что делать будут?»
На кадрах аэрофотосъемки мне показывают целую гряду пансионатов, вытянувшихся вдоль моря. «Это все постройки советского образца, — поясняет Лобаев. — По вашим ( тут же поправляется: «По нашим» ) законам между ними и морем должна быть набережная. Николаевка развивалась без нее, у нас видите, какие откосы высокие. В свое время участки у моря раздавали всем подряд. Здесь по идее быть ничего не должно, — Лобаев очерчивает на снимке границы береговой полосы, — а люди продлили договоры аренды по украинскому законодательству, деревяшки снесли и построили капитальные корпуса в 5 этажей. И что теперь — отбирать?»
Необходимое пояснение: в соответствии со ст. 6 Водного кодекса РФ, каждый гражданин вправе иметь доступ к водным объектам общего пользования. Доступ обеспечивает береговая полоса, ширина которой, если речь идет о море, должна составлять 20 метров. По украинским же законам, она меньше, и теперь с этим несоответствием придется что-то делать.
Подходим к деревянному строению на краю обрыва, его во время штормов регулярно подтапливает, отсюда убитый вид и отсутствие постояльцев. Хозяин тем не менее настроен категорично: «Здесь что, как в Сочи хотят устроить, — трактором по береговой линии, и нате красивую набережную? А нас куда?!» Этим же вопросом задается местная власть. «Что можно взамен предложить хозяевам? Не ломать же людей через колено только потому, что мы присоединились к РФ, — продолжает Лобаев. — Как найти ту черту, через которую нельзя переступать?» Вот и остается местным землевладельцам ждать: то ли поправки к кодексу примут, чтобы не портить отношения с присоединенной территорией, то ли начнут кампанию по сносу — и в этом случае последствия непредсказуемы.
Крым планировал этим летом принять 6 млн отдыхающих, российские планы были скромнее — 3 млн. В администрации отдельно взятого поселка прогнозов не строили. Зато подсчитали, что курортный доход на середину июля составил 10—15% от прошлогоднего. Напоследок чиновник, не пожелавший представиться, спрашивает меня, почему нынче так мало едут в Крым из России: «В прежние времена все здесь было забито белорусами и украинцами, но кормились мы в основном от россиян. Их приезжало меньше, зато с большими деньгами». Что я могла ответить на это? Разве что купить еще одну тельняшку…
